Рейтинг: PG-13
Размер: мини (19 тыс.зн. / 3 000 слов)
Персонажи: Квят | Дима
Жанры: фантастика, антиутопия, повседневность
Описание: «- В отпуск иду! – торжественно, с каким-то невыносимым, лживым бравированием в голосе сообщил Квят. По офису прокатилась волна шепотков. Потом затихла. Сочувствовать открыто в таких случаях было не принято, но и скрыть свое отношение удалось не всем. Офисный этикет предполагал, что отпуск – это хорошо, отпуск – это забота о работниках и их здоровье… В отпуск все должны хотеть! А Квят не хотел. Да и кто бы в своем уме захотел?»
читать дальше
Когда Квят покинул кабинет начальника, Дима сразу понял – дело дрянь. Тот был белым как мел, но шел ровно, расправив плечи, высоко и спокойно подняв голову. Только улыбался как-то ломко, неестественно – как человек, у которого посреди совещания разболелся зуб.- В отпуск иду! – торжественно, с каким-то невыносимым, лживым бравированием в голосе сообщил Квят.
По офису прокатилась волна шепотков. Потом затихла. Сочувствовать открыто в таких случаях было не принято, но и скрыть свое отношение удалось не всем. Офисный этикет предполагал, что отпуск – это хорошо, отпуск – это забота о работниках и их здоровье… В отпуск все должны хотеть!
А Квят не хотел.
Да и кто бы в своем уме захотел? Если бы такой человек нашелся, Дима с радостью отдал бы ему свою очередь на медосмотр и биопротоколирование. У чувака, который хочет в отпуск, точно проблемы с головой. Осмотр ему нужнее.
- Мужик… - сочувственно протянул Ломов, поднявшись из-за стола. Квят шел между рядами сотрудников, и Ломов, не сдержавшись, похлопал его по плечу. Его многие хлопали – по спине и лопаткам, глядя, как на покойника. В чужих глазах виднелся плохо замаскированный страх, сочувствие и, пожалуй, нотка облегчения. В отпуск всегда отправляли по одному сотруднику. Раз уходит Квят, остальным бояться нечего.
Светик-Семицветик – новенькая девчонка-аналитик, - прикоснулась к его ладони, задержала пальцы, а потом убрала руку и спрятала глаза. Квят улыбнулся.
- У меня все в порядке, - сказал он, то ли обращаясь к Светику, то ли пытаясь убедить в этом самого себя. – Все в порядке. Это же отпуск. Что плохого в отпуске…
Когда Квят дошел до стола Димы, тот уже покидал в сумку срочные отчеты, набросил куртку и возился с молнией. Дима всегда знал, что его другу нужно в текущий момент.
- Ты, я, бар за углом, - непослушными, белыми как известь губами проговорил Квят. – Сейчас же.
С одной стороны, каждая бутылка пива в твоем биопротоколе – это лишняя галочка в графе «повреждения печени». Чем больше таких галок, тем выше вероятность того, что через год-другой тебя отправят в отпуск.
С другой стороны, Диму не особо ценили. Продажи у него были невысокие, зарплата по нынешним меркам – почти нищенская, и разбазаривать на такого доходягу отпускные дни никто не станет. Ну а Квяту трезвый образ жизни теперь как мертвому припарка. Пей, не пей, всё одно…
- Позвонить Соне? – спросил Дима, наконец-то справившись с язычком молнии и застегнув куртку.
Поднял глаза.
Квят улыбался, рассеянно глядя по сторонам. «У меня все в порядке», - говорило окружающим его лицо.
«У меня все зашибись».
А в глазах его стыла мертвецкая, леденящая паника.
- Ага, - сказал Квят. – Позвони…
* * *
Звонок Соне был не блажью, а необходимостью. Помимо того, что Соня была потрясающей красоткой (и это при том, что ее пышные формы были в полтора раза крупнее модельных параметров и помещались только в сшитые под заказ шмотки), еще она слыла спецом по уклонению от отпусков. Ходили слухи, что в отпуск Соню не могли отправить уже лет пять.
- И как тебя угораздило? – спросила Соня, прикуривая тонкую дамскую сигаретку и заказывая у бармена коктейль. Она всегда была такой: делала параллельно кучу дел, много зарабатывала, быстро думала, остро отвечала, звонко смеялась и вызывала у Димы приливы странного, щемящего восторга. Замутить с Соней он, конечно же, не пытался. Это была цыпочка не его уровня.
- Много мотался по командировкам, - сказал Квят. – Бациллы в кондиционерах, фастфуд, гребаные часовые пояса туда-сюда…
Завибрировал брошенный на столешницу телефон. Квят мазнул пальцем по экрану, сбросив звонок. Лита пыталась достучаться до него уже третий или четвертый раз, но он отмахивался – «не хочу расстраивать ее раньше времени».
Порой Диме казалось, что Квят слишком бережет свою девушку от дурных новостей. И потому слишком крепко приклеил к себе маску «У меня все в порядке»; так крепко, что она срослась с лицом.
- Продуктивность снизилась, - пробормотал Квят, оторвав взгляд от телефона. – Доля удачных сделок упала на шесть процентов... Гастроэнтеролог говорит, что с желудком полная жопа, и если это не решить, угожу под капельницы и сорву им какую-нибудь сделку…
Трудно быть хорошим работником. А лучшим в отделе – вообще кошмар. Дима знал: если его показатели упадут не то что на шесть процентов, - на двадцать шесть! – никто и не заметит. А у Валерия Квята шесть процентов – это миллионы.
Усталость от переговоров, изможденность после перелетов через океан, расстройства пищеварения, износ суставов, холестериновые бляшки в сосудах, песок в почках, кариес на зубах, аномальные клетки в простате, которые не понравились штатному онкологу… Все, что происходило с телом Квята, доводило медперсонал их фирмы до истерики. Неудивительно, что для него стребовали полноценный оплачиваемый отпуск – четыре недели полного пансиона и оголтелой заботы о его организме.
Четыре недели, после которых он вернется обновленный, полный здоровья и сил, с умственными и физическими показателями выше нормы.
И сможет пахать, пахать, пахать.
По пути в бар Дима спросил: вот на кой хер тебе быть лучшим? Сидел бы в середнячках, и не было бы никакого отпуска… А Квят посмотрел на него, как на дурака, и спросил: а жить я как буду? На гроши содержать Литу, предков, сестру-дуреху и ее детей? Перебиваться, как ты, от зарплаты до зарплаты? Чтобы бабла хватало на всех, нужно пахать. Чтобы пахать, нужно себя гробить. А чтобы не загнуться при этом, правительство придумало отпуска…
- Значит так, - сказала Соня, зажав сигаретку между пальцами с алым маникюром. Губы у нее тоже были алые, ровно очерченные и притягивающие взгляд. - Можно написать жалобу в Медрабнадзор. Передать анонимное мнение о том, что отпуск тебе выделили по блату. Мол, есть сотрудники, которые заслуживают его больше…
Дима фыркнул.
- Ты бы видела его показатели, - сказал он тихо. – Наш начальник на Квята чуть не молится. Какой там блат…
- Ну, мое дело маленькое, - сказала Соня. Линия платья стекала по ее плечу, обнажая полную, матово-белую грудь, и Диме трудно было оторвать от нее взгляд. – Я советую – вы делаете. Не получается это – пробуете другое. Не получается другое – пробуете третье. Не обязательно доводить до конца – просто дайте делу ход. Они утонут в своих бумажках, а отпуск отложат на неопределенный срок. Так сказать, до прояснения обстоятельств.
Квят постучал пальцами по барной стойке, не поднимая глаза.
Потом спросил:
- Что еще?
- Комитет по бюджетным вопросам, – сказала Соня. - Оспорьте приказ о выделении средств. Может, получится сократить список работ с «олл инклюзива» до зубных и косметических.
- Еще?
- Сделай запрос на генетическую диагностику. Скажи, что боишься папенькиного наследства в виде какой-нибудь болячки. Пока результаты диагностики не придут, отправлять тебя в отпуск никто не станет…
- Еще?
Дима по глотку тянул пиво и смотрел в окно.
Над городом сгущались тучи. Жирные и неторопливые, они тащились боками по бритвенно-острому краю многоэтажек и ранились, скупо проливаясь дождем.
- … и потому апелляцию одобрили, а мой отпуск отдали Ленке. Еще можно подыскать себе конференцию с уровнем аккредитации А4 и выше. Если получишь статус докладчика…
Дима украдкой взглянул на них. Соня в своем платье выглядела развратно и великолепно – и, кажется, совершенно не боялась угробить легкие сигаретами, которые тянула одну за другой.
Квят был спокоен, как парень с рекламы легких дневных транквилизаторов. Убранные от лица волосы, волокнистая синева глаз, резкие линии скул и рта… Бывшая подружка Димы сказала, что за такого мужика можно убить. Ляпнула это в постели, сразу после секса с Димой, сладко потягиваясь и разбросав руки по простыням…
Он согласился.
Глупо было обижаться на правду. Квят был привлекательнее, умнее, гораздо успешнее его, и если бы Димина девушка к нему сбежала, ее можно было понять.
- … окей, пускай переговоры. Если тебя некем будет заменить…
- У Лодных показатели не намного хуже. Его уже поставили на мои проекты. Чтобы меня некем было заменить, на голову Лодных должен упасть кирпич…
Дима глянул на Квята быстро, тревожно. Тот перехватил его взгляд и улыбнулся: «У меня все в порядке».
«У-меня-все-в-порядке».
«У-меня-всё…»
Отрепетированная улыбка, которой Квят пытается убедить окружающих: ему совсем не страшно, его сердце не ёкает тревожно и не бьется, как придурочное, в кровь расшибаясь о ребра. Как будто это Диму отправляют в отпуск, а не его.
- Ты в бога веришь? – спросила Соня. Задумчиво провела ладонью по бедрам, расправляя складки платья, и отодвинула от себя опустевший бокал. – Напиши все бумажки, которые я перечислила… но в твоем случае надежды мало. Так что садись и помолись хорошенько, чтобы на голову Лодных все-таки упал кирпич.
* * *
За сутки до отпуска Квяту вручили стандартный проспект, стопку бумаг на подпись и список физиологических улучшений, которым его должны были подвергнуть.
В этом проспекте жизнерадостные люди улыбались и махали руками, возвращаясь из отпуска к родным, и их лица выглядели столь же счастливо, сколь и неестественно. Как продукт пропаганды, которую десятилетиями закладывают в головы людей, и все никак не могут заложить.
Государство заботится о вашем здоровье.
Государство выделяет вам отпуска.
Государство обязует работодателей их оплачивать…
Неужели вы не рады?
Неужели вы не цените то, что вам дают, неблагодарные вы суки?!
В этот же день Квят заявился к Диме с двумя бутылками коньяка и машинкой для стрижки волос.
Нажраться до поросячьего визга у них не вышло – зато вышло обрить Квяту голову, прядь за прядью срезав все то роскошное, отращиваемое им не первый год великолепие. Со своими патлами, уложенными от лица до середины шеи, Квят выглядел сладко и пьяняще – так, что у девчонок от него башню сносило. А без них – злобно и выхолощенно, как вчерашний зэк.
Было в этом что-то личное. Волосы все равно бы сбрили перед началом процедур – первым делом в отпуске вскрывают черепушку и проверяют проводимость нервных волокон, латают повреждения мозговых тканей, что-то там делают с нейромедиаторами… Дима в этом не разбирался. В отпуске с людьми делали много такого, что он видел только в кино, и после чего они могли работать в три раза продуктивнее. Потом синтетические ткани изнашивались, и показатели постепенно падали до прежнего уровня. А то и ниже…
Если сотрудник был ценным, его снова отправляли в отпуск.
И опять.
И опять…
Но волосы были дороги Квяту, и он решил расстаться с ними символично, обдуманно, запивая это дело коньяком из горла и даже не морщась. Когда Дима добривал пряди у лба, те упали не сразу, а какое-то время цеплялись за кожу тонкими светлыми волосинками – словно паутина, налипшая на идеальной формы череп. Потом лезвия подрубили те несколько волосков, и прядь соскользнула по щеке Квята, упав ему на колени.
- Ну, все, - сказал он, посмотрев на валяющиеся у ног светлые волосы. – Я готов.
* * *
На улице было жарко и влажно. Как будто дождь, льющий четвертые сутки подряд, не освежал город, а превращал его в парную.
Квят шагал по лужам, расплескивая воду – он называл это «прогулкой», хотя больше смахивало на попытку пешком добежать до границы с Финляндией. Там бы его не смогли поймать и отправить в отпуск.
- Я не могу работать хуже! – быстро говорил он. – Мне бабки нужны! Лита же знать не знает, откуда они берутся! Сидит себе в медцентре на минимальном окладе, бумажки заполняет… мечтает о том, чтобы стать моделью. А знаешь, каково моделям? Знаешь?!
Дима не знал. Просто молча волочился за Квятом, сунув руки в карманы тощей летней куртки.
- Моделей в отпуска гоняют раз в полгода! - почти выкрикнул Квят. Голос его дрожал от злости и растерянности. – Чуть складочка, чуть морщинка, чуть потемнение эмали на зубах… Их там потрошат и переделывают заново, чтобы были здоровые и красивые, и пахали как лошади… Эта дура в отпуске ни разу не была, а думает, что ей будет по кайфу!
- А может, будет, - тихо-тихо сказал Дима.
Квят не расслышал его, но обернулся, реагируя на голос.
- Чего?
- А может, будет, - несмело, но все-таки чуть погромче повторил Дима. – Все-таки это полезно для организма… В отпуске лечат, органы заменяют на те, что поновее… Разве это плохо?
Квят помолчал. Встал посреди улицы, широко раздвинув ноги, словно не замечая, как струи воды стекают с крыши и заливаются ему под воротник.
- Ты в отпуске хоть раз был? – тихо, с непонятной интонацией спросил он.
Дима качнул головой. Ему – бесперспективной мелкой сошке – в его двадцать четыре всего разок дали неделю отпуска, чтобы провести полную замену зубов и удалить опасные родинки.
Это было не страшно и почти не больно. И, в общем-то, даже полезно.
- Меня там вскроют, - тихим, звенящим голосом сказал Квят. Он весь был как струна, поверни колок еще раз – и она лопнет с глухим «тунг».
- Вот отсюда, - Квят ткнул пальцем себе в низ живота, а потом провел им до кадыка, - досюда. И черепушку вскроют тоже. Мне прополощут мозги, чтобы они лучше работали. Из меня вытряхнут все органы, которые согласно биопротоколу нуждаются в замене, и запихнут вместо них аналоги. Я буду неделями мариноваться под наркозом, мне будут спаивать швы, чтобы они быстрее заживали, мне будут сверлить кости, колоть, переделывать. Меня будут апгрейдить, чтобы я лучше работал, как будто я гребаный ноутбук!
Дима молчал.
И каким-то звериным чутьем понимал, что ляпнуть сейчас что-то лишнее – значит, остаться одному под дождем. Квят убежит, весь напряженный, раздерганный, встревоженный… и ему даже некому будет пожаловаться. Не Литу же ему пугать такими рассказами, и не сестру… Квят бережет своих женщин. Только улыбается им фальшивой сдержанной улыбкой и говорит: «У меня все в порядке».
Хотя до «порядка» ему, как пешком до границы с Финляндией. Сколько бы он к ней ни бежал – не добежит.
- Зато те, у кого больше отпусков, живут дольше, - тихо и осторожно сказал Дима. – И на пенсию выходят почти все… И выглядят круто. Вон, Зинченко из технического отдела в свои восемьдесят выглядит как пятидесятилетний… А все потому, что его в отпуск раз в год гоняют.
Квят дернул уголком рта, и гримаса на его лице стала неприязненной, почти отвратительной.
Даже удивительно, каким непривлекательным может стать такое красивое лицо. Дима всегда хотел быть похожим на Квята. Но не сейчас.
- Эти синтетические органы разлагаются, как кусок коровьего лёгкого, брошенный на прилавок в жаркий день, - мрачно сказал Квят. - Чуть зазеваешься – и от тебя уже нужно отгонять мух, потому что вместо внутренностей у тебя зловонная каша, вместо суставов – труха, а мозги давно спеклись. Зинченко таким станет за год, как только выйдет на пенсию…
Дождь снова начал накрапывать. Вереница пешеходов тащилась через дорогу по ближайшей зебре – мама, папа и двое детей с канареечно-желтыми зонтами. Дима следил за ними, кусая губы, и боялся посмотреть другу в глаза.
- Отпуска нужны для того, чтобы мы не развалились раньше срока, - сказал Квят, и голос его был внезапно твердым и спокойным. Словно он уже откричал свое. – Чтобы мы пахали до самой пенсии, как заведенные… Это раньше синтетика стоила дорого, а пересадки – и того дороже. А теперь…
Дождь заморосил по лужам; выглядело это, словно черная и блестящая шкура зверя, которая вдруг покрылась мурашками. Вот лужа еще спокойна, а вот у нее шерсть дыбом…
- Теперь дешевле латать нас и загребать прибыли лопатой, чем пользоваться одноразовыми работниками, - Квят ухмыльнулся, и в уголках его рта залегли глубокие, некрасивые складки. – Раньше ведь как было… Убил печень? Все, инвалид, до конца жизни на диете. Подагра разыгралась? Сидишь на обезболе и нянчишь ногу – вместо того чтобы работать. Нервишки расшалились? Продуктивность катится в тартарары… А теперь это не беда! Если ты ценный работник – все можно исправить!
Капли забарабанили по его лицу, и Квят вскинул руку, на автомате собравшись заправить за ухо намокшую прядь. Потом вспомнил, что волос больше нет, и убрал руку обратно в карман.
- Это имитация здоровья, - сказал он. Черты его лица сгладились и больше ничем не выдавали тот испуг, ярость и злобу на всех и вся, которые терзали Квята в последние дни. – Это хреново, чувак. Это больно, мерзко и больше напоминает непрекращающийся ночной кошмар… но я в порядке, - добавил он вдруг. – Я не первый раз это делаю… Я просто…
Дима положил руку на его плечо. Молча сжал пальцы, глядя куда-то в сторону. Дождь бил его по макушке и затылку, заливался за шиворот, но после влажной вечерней духоты это было даже приятно.
Квят помолчал. А потом сказал тихим, спокойным голосом:
- Просто мне страшно.
* * *
Ливень был такой, что иногда Диме казалось: струи дождя разобьют окно, как шрапнель.
Он всю ночь проворочался, пытаясь заснуть, а в половину шестого, так и не справившись с задачей, встал и начал собираться на работу.
Сегодня Квяту должны были вскрыть черепушку.
А дождь все шел… Как будто небо решило устроить ему пышные поминки, и теперь рыдало навзрыд.
* * *
Когда Квят ворвался в офис и прошагал между столами, оставляя на белоснежном полу грязные следы от туфель, Дима его едва не пропустил. Только в последнюю секунду оторвал взгляд от компьютера – решил глянуть, кто там такой резкий, и заметил со спины знакомый костюм-тройку и незнакомый затылок.
Привыкнуть к Квяту без волос оказалось труднее, чем Дима ожидал.
Стеклянная звуконепроницаемая дверь в кабинет начальника захлопнулась и оставалась закрытой очень долго. Светик-Семицветик дважды успела сбегать покурить, Дима и Виктор Ломов выпили кофе с пирогом (его передала жена Ломова – большая мастерица по части выпечки), а Квят все не шел и не шел.
Потом дверь распахнулась.
Лицо у Квята было такое… Дима не смог бы сказать, какую эмоцию оно выражает. Черты его были ровными и сглаженными, словно единственной эмоцией Квята было тотальное равнодушие.
- Ну чё? – спросил Ломов, привстав из-за стола.
Все головы повернулись к Квяту. Тот помолчал, а потом медленно, словно пытаясь сдержаться, не заорать, никак не выразить свои настоящие чувства, слово за словом процедил:
- Нет у меня отпуска…
Все молчали. Гробовая тишина спустилась на офис – в момент, когда многим хотелось сказать «Фу-у-у-ух, мужик, пронесло!», все вдруг почувствовали, что это будет излишним.
Что нельзя так радоваться, ускользнув от благодетели со стороны компании и государства. Иначе компания и государство отомстят тебе – неблагодарному сукиному сыну, не оценившему их щедрый порыв.
- Лодных на лысой резине рассекал, - все так же медленно, словно сам не поняв еще, о чем говорит, пояснил Квят. – А тут ливни… Вчера вечером разбился. Говорят – органы все перемешались, как куски мяса в борще, реанимировали только чудом. Его теперь в отпуск отправят месяца на три…
Тишина стала влажной и гнетущей – точно такой, как воздух за пределами офиса.
- Меня теперь некем заменить, - сказал Квят. Траурная нотка в его голосе звякнула, как монетка, на поверку оказавшись такой же фальшивкой, как и его радость в честь отпуска несколько дней назад.
Кто-то ему громко и неискренне посочувствовал. Кто-то – украдкой пожал руку или хлопнул по плечу. А кому-то было плевать – например, Роману за дальним столом. Любой отпуск (даже отменившийся) был большим событием и волновал многих, но Романа гораздо сильнее волновал его обед.
Квят прошел между столами и остановился рядом с Димой. Медленно постучал пальцами по его столу, улыбнулся, а потом вдруг сказал:
- Ничего.
И еще.
- У меня все в порядке.
И в этот раз у него действительно все было хорошо.
* * *
Целых шесть месяцев.
* * *
А потом, когда Квят покинул кабинет начальника, Дима сразу понял – дело дрянь.
Начальство заботится. Государство настаивает…