Работа написана по заявке.
Название: Теория взаимоотносительности
Рейтинг: NC-17
Размер: макси (190 тыс.зн. / 30 000 слов)
Персонажи: Светлый / Змей, Змей | Кэлам
Жанры: омегаверс, фантастика, драма, экшн, антиутопия
Предупреждения: нецензурная лексика
Описание: «Самое важное для киллера – умение ждать. Годами – чтобы твоя репутация начала говорить сама за себя. Месяцами – пока не сможешь подкараулить жертву. Часами – пока она не появится в прицеле снайперской винтовки. Но самое лучшее – когда остаются считанные минуты до выстрела, и все внутри сладко напрягается, замирает и слегка пульсирует в такт сердцебиению. Телефон подал голос в без двадцати двенадцать, когда напряжение стало почти нестерпимым.»
Исходники внешностей: читать дальшеВпервые нарушу собственные правила и покажу, чьи внешности представлял, когда писал героев. ВНИМАНИЕ: внешность альфы избита, а внешность омеги не очень-то смахивает на омегу. Вы можете рискнуть и посмотреть визуализации. А можете не смотреть и представлять персонажей такими, как вам будет приятнее)
Светлый: www.youtube.com/watch?v=Jn2PZ3tLRIE
Змей: www.youtube.com/watch?v=fjhcFyhDqYY
читать дальше
ГЛАВА 1
«… подлежит развенчанию. Так называемая «ликвидация Программы по улучшению человеческого генома» - просто геноцид. Мировое правительство на наших глазах узаконивает тягчайшее из преступлений! Это уже не борьба за права бет, как носителей неповрежденного генома. Это – акт насилия против всего человечества, и в первую очередь – против тех, кого эта программа приговаривает к истреблению.
И не нужно говорить, что «мы же их не в газовые камеры тащим». Мы делаем кое-что похуже. Мы на законодательном уровне запретили им образовывать семьи. Мы совершаем медицинское насилие над их телами, производя вазэктомию альфам и делая гормональные «прививки» омегам. Попытка альфы вступить в половую связь с течным омегой теперь классифицируется как административное, а в некоторых странах – уголовное преступление. И все оттого, что мы смертельно боимся: вдруг «прививка» даст осечку, а семенные протоки альфы смогут восстановиться после иссечения? Вдруг хоть один сперматозоид доберется до маточной полости, и в этом мире станет альфой или омегой больше?
А если и так, то что? Неужели наступит конец света?
Обществу пора понять, что альфы и омеги – не биомусор, от которого нужно очистить планету. Они – величайшее произведение человеческих рук, результат кошмарного, но и гениального в своем роде эксперимента. Мы сами их создали, мы наблюдали за ними несколько поколений, мы наделили их равными с собой правами, а после… что мы сделали? Мы испугались! Мы так трясемся за свои душонки, что хотим истребить целый вид! Мы организуем акции протеста и считаем, что наименование «бета-особь», - особь без выраженных генетических особенностей, - для нас унизительно. Мы требуем именовать нас – людьми, а их – недолюдьми, отрыжкой генной инженерии, тупиковой ветвью эволюции, от которой необходимо избавиться.
Мы так трусливы и глупы, что не желаем считаться с ценностью человеческих жизней. Если так пойдет и дальше, то сегодня под запретом окажутся альфы и омеги, завтра – люди с диабетом, а послезавтра… быть может, обладатели карих глаз?»
Отрывок из выступления Джонатана Крамера, вице-президента Международного совета по биоэтике.
Осло, 19.05.2094
* * *
Змей всегда хотел себе темные очки.
Он только сейчас это понял. Стоя в дорогущем бутике и глядя в зеркало, примерил совершенно обычные, неприметные солнцезащитные очки за очень даже приметные полторы штуки баксов, и понял, что всегда их хотел.
Именно такие.
Именно за полторы штуки.
Очки были глянцево-черные, классической формы, и глаз за ними не было видно. Змей это в глубине души одобрял.
- … еще несколько пиджаков и вот эти шика-а-арные брюки. И примерьте вот этот плащ. Водоотталкивающий нейлон, рип-стоп с антибактериальной пропиткой, идеальный воздухообмен, термоизолирующая система…
Змею помогала девчонка-бета – красотка, вооруженная острыми стрелами ресниц, шикарной грудью и деловой хваткой брокера с Уолл-Стрит. Стопка отложенных шмоток уже тянула тысяч на восемьдесят, но она явно планировала продать ему еще столько же.
- Кла-а-асс, - протянул Змей, улыбаясь всем собой: губами, резкими ямочками у рта, каждой чертой на смуглом лице. И снял очки, взяв их за дужку. Глаза его, противореча генеральной линии партии, улыбчивыми не казались. – Давай плащ.
Лицо у Змея было совсем не змеиным – не скользким и не хищным. Очень такое… простое, среднестатистическое лицо. Не слишком красивый латинос с ломаным носом и обритой под миллиметр головой. Глаза его были карими – такими темными, что радужка сливалась со зрачком. Словно и нет её, этой радужки – только сосущая пустота посередине белого глазного яблока.
Как пулевое отверстие в бумажном листе.
- Обновляете гардероб? – с придыханием сказала девица, помогая Змею надеть плащ.
- Новый город, - он усмехнулся, поддергивая низкий воротник-стойку. Чуть повернулся, оценивая вид сбоку. – Новый гардероб…
- Впервые в Холлоу-Иве? – оживилась девица, смахивая с плаща несуществующую соринку. В этом движении было мало кокетства – оно было отточенным, словно отрепетированным тысячу раз. Признак профессионала. Девица умела продавать вещи, которые стоят больше, чем средняя зарплата в Холлоу-Иве.
Еще лучше она умела продавать себя.
- Посетите Галерею Принслоу, - сказала она, предлагая Змею пиджак с лаковыми кожаными вставками на локтях. - Там сейчас выставляют работы Эйшича. И если вам захочется хорошего…
Она сделала паузу. Вескую, спокойную паузу, какую может позволить только уверенный в себе человек. А затем продолжила:
- … действительно хорошего спутника, с которым можно обсудить не только погоду – пригласите меня с собой.
Змей усмехнулся и расслабленно пожал плечами. Конечно, он был дорогим клиентом; и, конечно же, он оценил её ресницы, упругую грудь и шикарные ноги под униформенной юбкой. Но было кое-что, что за секунду низведет в её глазах богатого клиента до уровня надоедливого разносчика пиццы.
Повернувшись к девице левым боком, Змей одернул пиджак. Спокойно провел по нему ладонями, расправляя ткань, а затем до плеча оттянул воротник водолазки. Сочетание строгих костюмов со строгими же рубашками Змей полагал жуткой скукой, не стыдясь ни тонких свитеров, ни черных футболок.
Оттянутый ворот обнажил смуглую шею, мягкую линию артерии и черный контур татуировки под ней. Словно букву «О» разрезали и вывернули её края кверху.
Знак омеги.
- О-о… - сказала девушка. Голос её был прежним, воодушевленным и ласковым. А вот задорного огня в глазах поубавилось. – Если вас также интересует обувь, предлагаю вот эти туфли к этому костюму. Вот еще неплохой вариант…
Змей оценил её профессионализм. Не дрогнула, не отшатнулась, продолжила консультацию в штатном режиме. Многие беты не могли сдержаться, тем или иным образом проявляя свое отвращение к омеге – бракованному, портящему генофонд планеты куску человеческой плоти. Даже к самому охуенному, богатому, невероятно привлекательному омеге.
Что ж, Змей не был ни невероятно привлекательным, ни даже просто привлекательным. Лицо его удивительным образом совмещало в себе прожженное блядство и бандитский шик; с одинаковым успехом он мог быть как дорогой шлюхой, так и парнем из Ла Эмэ – мексиканской мафии, которая в последние годы расцвела пышным цветом. В любом случае, внимание девчонки-беты Змею было ни к чему. Для того и нужна была переводная картинка – отводить от себя лишние взгляды. Омега у основания шеи рассеивала внимание, делая Змея невидимкой даже в толпе бет.
Свою настоящую татуировку, набитую заботливым государственным врачом, когда Змею исполнилось шесть, он свел спустя пятнадцать лет. Лишняя татуировка – лишний опознавательный знак, а лишние опознавательные знаки не сулят тебе ничего хорошего, если за твою голову в разных странах Содружества дают от двадцати до шестидесяти пяти миллионов. Тем не менее, изредка Змей использовал переводку, если считал клеймо омеги подходящим своей новой оболочке.
Его новая оболочка была одета во все дорогое и черное. Выглядел он скорее бандитом, чем бизнесменом, но виноват в этом был насмешливый прищур глаз, кривой нос и почти полное отсутствие волос на голове. Только над верхней губой и на подбородке пробивалась жесткая темная щетина, избавиться от которой можно было только на несколько часов. Словом, образ у Змея уже был, а имени – еще не было.
- Ого, - сказал голос из-за спины. - Мне нравится этот парень. Кто он?
- Может, банкир? – у Змея были тонкие губы, белые зубы и широкие улыбки. Он всегда улыбался заразительно – так, что было видно десны и задорные ямочки в уголках рта. Кэлам говорил, что это больше напоминает оскал. - Тебе виднее.
Сейчас Кэлам стоял у него за спиной. Заросший светлой густой бородой, с усталыми глазами и дорогущим шмотьем, в распахнутом сером плаще до колена. Улыбнувшись, Кэлам шагнул вперед и подал Змею руку.
Тот пожал её, стиснув в ладони теплые чужие пальцы.
От Кэлама пахло дождем. Это не значило, что на улице дождь – просто Кэлам всегда пах дождем. Матерый альфа, немолодой, с устоявшимся сильным запахом. Даже после спортзала, умопомрачительного секса или изнуряющей погони Кэлам пах так, словно только что принял душ. Змей бы многое отдал, чтобы его пот пах так же.
- Документы?
- Все готово.
Змей принял в руки лоснящуюся черную папку с несколькими листами, а затем – шприц-ручку с короткой иглой. Они стояли в единственной слепой зоне магазина – между зеркалами, в закутке, не покрытом микрофонами и камерами слежения. Видимо, Кэлам тоже исследовал охранную систему магазина, прежде чем назначить тут встречу.
- Основная информация в распечатках, - сообщил он. – Ты теперь Ханзи Катандзаро, владелец маленького домика в Майами, омега и неплохой бизнесмен. Надеешься на покорение новой торговой площадки в лице Холлоу-Ива. Специализация – охранные системы…
Змей пробежался взглядом по документам и ввел иглу шприц-ручки в исписанное татуировкой запястье. Просто еще одна деталь образа – временные тату на руках, ровнехонько там, где бьется пульс. Введя идентификационный чип со своей новой личностью, Змей извлек иглу из запястья и вернул Кэламу его орудие труда. Проверять данные смысла не было – Кэлам был единственным спецом по извлечению и подделке личной информации, которому Змей когда-либо доверял.
Зато доверял абсолютно.
- Ханзи Катандзаро, - протянул он. – У меня в роду были японцы?
- Может быть, - Кэлам равнодушно пожал плечами.
Мир давно уже был так многонационален и запутан, что первичные и вторичные национальные признаки могли не совпадать с фамилией. Если ты – латинос с японским именем в паспорте, общество отнесется к этому с большим равнодушием, чем к омежьей метке у тебя на шее.
Змей взмахнул рукой, привлекая внимание девочки-консультантки. Кэлам задумчиво повел носом, поймал его руку и осторожно привлек запястьем к лицу. Наклонился, словно осматривая место прокола, и медленно вдохнул.
- Это…
- … мой новый имидж, - не отнимая ладонь, Змей усмехнулся и тряхнул свободной рукой, раскрывая дужки солнцезащитных очков, а затем водрузил их на переносицу.
Тягучие, сладковато-гнилостные нотки уда вплетались в его естественный запах, начисто перекраивая пирамиду. Если раньше Змей пах, как степняк родом из двенадцатого века – раскаленными на солнце камнями, сыромятной кожей и анисом, - то уд, нанесенный в пульсовые точки, скрадывал этот запах, делая его липким, городским… и совершенно неузнаваемым для тех, кому доводилось нюхать Змея прежде.
Новая оболочка.
Новое имя.
Новый запах.
Змей был последователен в структуризации своей личности.
- Я договорился о встрече, - сказал Кэлам, переходя ко второму пункту на повестке дня. Они уже вышли из торгового центра, и бедняге досталась половина пакетов со шмотками.
- Жирный кусок? – Змей улыбнулся, вновь показав идеально белые зубы. Такими зубами впору было рвать врагам шеи. – Давай, скажи, что это жирный кусок!
- Это очень жирный кусок, - Кэлам кивнул, но веселья в его глазах не было. – Похоже, речь идет о большой шишке…
- Кто?
- Светлый.
Сунув руки в карманы пальто и позволяя пакетам болтаться на лямках туда-сюда, Змей смотрел на него сквозь ничего не выражающие темные очки. Вежливо. Молча. И, по-видимому, совершенно не понимая, о ком идет речь.
Кэлам раздосадованно качнул головой.
- Господи, Змейс, надо хоть иногда смотреть новости.
Змей двинул уголком рта, выражая свое отношение к этому вопросу. В новостях, какими бы свежими их не называли журналисты, не было ничего такого, что ему хотелось бы знать. Мир был все таким же грязным – как всегда; мутным – как всегда; и полным ненавистного многим дерьма. Как всегда.
- Кэл, давай уже…
Давай ближе к делу, - хотел сказать Змей. Но Кэлам был умным мужиком и понимал, когда нужно читать нотации, а когда – сливать инфу.
- Это политик, Змейс, - сказал он, и лицо его было трудно прочесть. Словно он был расстроен, но не позволял этому пробиться сквозь толстый слой профессионализма. – Самый молодой член Азиатско-Тихоокеанского конгресса, многообещающий представитель Трансгуманистической партии и самый ультралевый из всех ультралевых, кого ты видел.
Змей видел мало ультралевых и не совсем понимал, о чем речь.
- Что тебя тревожит? – спросил он. Линзы темных очков мало что выражали. Голос выражал чуть больше: Змею было не наплевать.
Кэлам качнул головой.
- Ты должен сам во все вникнуть, - сказал он. - Но помни – когда ты будешь решать, подписывать контракт или нет, я появлюсь у тебя на плече в виде маленького бородатого ангела и прошепчу: Змейс, не бери это дело.
- Почему? – спросил Змей.
Простой вопрос.
- Оно дурно пахнет.
Простой ответ.
С Кэламом всегда было просто. Иногда его чутью стоило доверять, а иногда – нет. Станет яснее после встречи с посредниками.
- Обещай подумать насчет этого.
- Обещаю.
Змей был настроен вполне благодушно. Его грели идеально черные и бессовестно дорогие шмотки в пакетах, новые псевдо-татуировки, диковинное имя «Ханзи» и любопытное дело. Змею вообще многое нравилось в его новой жизни.
Особенно ему нравились очки.
* * *
«Хало» был самым дорогим и элитным из всех переговорных клубов Холлоу-Ива. Не то, чтобы Змей любил переговорные клубы… но признавал их ценность в свете своей профессии.
- Сдайте аппаратуру и средства коммуникации…
Уровень информационной защиты, обеспечиваемый переговорными клубами, стремился к девяноста восьми процентам – больше, чем Змей мог обеспечить своими силами даже в собственном доме.
- Заглушка на идентификационный чип…
В переговорных клубах общались: мафия с мафией, мафия с представителями власти, представители власти с представителями власти, и неясно еще, кого из этих двух сил стоило опасаться сильнее. Тут начинались маленькие интрижки и заключались колоссальные сделки, тут решалось, кому достанутся деньги, куда уйдет наркота, какой транш получат радиационные могильники в Прибалтике или пиратский профсоюз в Сингапуре.
Иногда тут обсуждалось, кто с кем переспит.
Иногда – кто кого убьет.
- Установите датчики, активируйте опцию захвата движения…
Мушки-датчики были нанесены на лицо в положенных точках минуты за две. Змей сделал это недрогнувшей рукой – без помощи обслуживающего персонала. Пролистав каталог, выбрал себе замещающую внешность, которая была довольно близка к реальности. Если посредники знают, как он выглядит, то оценят иронию. Если не знают – решат, что за внешностью неприметного, не очень красивого латиноса скрывается лицо куда более яркое.
Когда Змей вошел в комнату переговоров, и шлюзовая дверь закрылась за его спиной, чувство отрезанности от внешнего мира стало почти болезненным. Словно он оказался на орбите Земли – где-то на МКС, а не в центре шумного, многолюдного города.
Комната была обита бархатистыми темно-серыми панелями и отделана алюминием. Стена из волнистого пуленепробиваемого стекла делила её пополам. По центру стены в неё был утоплен стол, половина которого принадлежала Змею, а вторая половина – посредникам его клиента. Над столом размещался механизм для передачи бумаг и дисплей, позволяющий видеть и слышать своего собеседника. Разумеется, не его самого, а подправленную версию его облика и голоса – мушки-датчики на лице Змея считывали каждое его движение, каждую его гримасу и улыбку, позволяя собеседникам в полной мере воспринимать его мимику.
На этот раз посредников было двое. Замещающие лица их были скучны и неприметны, и Змей подумал: должно быть, они используют тот же трюк, что и он сам.
- Торжественный момент, - сказал один из мужчин. – Легендарный Змей собственной персоной.
Змейс, - чуть не поправил его Змей.
А потом вспомнил, что никто кроме Кэлама так его не называет.
- И каково это – быть одним из самых знаменитых омег в мире? – спросил второй мужчина. Представляться они не спешили, и Змей решил так их и называть: Первый и Второй.
- Довольно скучно, - признался он. - Киллерам не присылают цветы и не угощают коктейлями, узнав в баре.
- Надо было идти в модели, - сказал Первый.
- Ростом не вышел, - вежливо ответил Змей.
Правила приличия были соблюдены. Они обменялись ничего не значащими фразами, присмотрелись к замещающим обликам друг друга и настроились на переговоры.
Да начнется игра.
- Имя?
- Светлан Болгов.
Кэлам не ошибся.
Перед встречей Змей слегка освежил свои скудные политические познания. Светлан Болгов (он же – просто Светлый) был одной из самых ярких и неоднозначных фигур на мировой арене. Чудом выиграв праймериз и внешнепартийные выборы пару лет тому назад, Светлый угодил в нижнюю из трех палат Азиатско-Тихоокеанского конгресса, став не только самым молодым её членом, но и третьим по счету альфой, допущенным в правление. В высших мировых инстанциях альф и омег принимали с большой неохотой.
Впрочем, как и везде.
- Срок?
- Нелимитированный.
Увы, слово «нелимитированный» вовсе не означало, что Змею не будут дышать в затылок. Оно значило, что Змей должен держать жертву на прицеле до тех пор, пока ему не прикажут спустить курок.
Конечно же, образно. Третий человек в рейтинге самых востребованных киллеров мира редко прибегал к банальному огнестрелу.
- Вам нужна нянечка, - хмыкнул Змей. - Которая, при случае, сможет его убить.
- Именно так.
Парни твердо знали, чего хотят. И готовы были за это щедро платить – Змей уже ознакомился с обещанным гонораром. И был впечатлен.
Странно, что Кэлама встревожило это дело. Политиков Змею заказывали не раз и не два. Иногда это было скучно, но всегда – чертовски прибыльно.
- Желаемый сценарий?
- На ваш вкус, - сказал Первый. – Но…
Всегда было какое-то «но».
- … давайте не будем идти на рекорд.
Рекордов у Змея было много – рекордная меткость (96% с шестисот метров), рекордная дальность выстрела по движущейся цели, рекордное количество убитых за час… Но он знал, о каком из рекордов говорит Первый.
Тот парень был параноиком и не высовывался из дома, окружив себя столькими слоями бетона и таким количеством охраны, что просочиться туда не смогла бы и блоха. А вот поставщиков провизии он выбирал не так тщательно. В течение трех месяцев Змей вкалывал соли радия в бурбон прямо сквозь пробки, а затем позволял бутылкам очутиться в баре своей жертвы. Когда врачи смогли диагностировать у любителя бурбона лучевую болезнь, лечить её было уже поздно.
«Самое долгое заказное убийство» - так это значилось в рекордах.
- Обещаю, никаких рекордов.
Светлый умрет быстро.
- Также мы знаем, что вы – настоящий профессионал в сфере показательных казней, но…
Опять это «но».
- … в этот раз изощряться не стоит.
Показательные казни, совершаемые от лица мафиозных структур, Змею нравились особо. Он вообще любил действовать с фантазией – наносил смерть на чужие тела, словно краску, делая это размашистыми искусными мазками и используя людей, как холст.
Змей не считал, что убийство должно быть простым. Он считал, что убийство должно быть красивым. Пугающим. Наводящим ужас на тех, кого смерть обошла стороной.
Одного мафиозного босса он казнил по частям – отделяя руки и ноги по кусочкам и пользуясь для их уничтожения промышленной мясорубкой. Другого – утопил в больнице, куда бедняга попал после неудачного покушения с раздробленным лицом и дыхательной трубкой в горле. Трубку Змей вежливо отключил от аппарата, и столь же вежливо прикрутил к ней двухлитровый пакет с физраствором.
Были и другие случаи, которые Змей вспоминал с нежностью. Тот бизнесмен… Мужик был аллергиком и любил на выходных отдохнуть в аквапарке с семьей. Змей туда тоже наведался – и, надо сказать, на славу оттянулся, ненадолго сменив костюм на полосатые плавки. Оказавшись рядом в очереди на аттракционы, ввел жертве аллерген, и за время до-о-олгого спуска с горки мужик отек и задохнулся.
Такая трагедия…
Змей ушел раньше, чем в анафилактическом шоке распознали заказное убийство, и отправился пить коктейли в баре над аквазоной. После убийств его всегда тянуло на сладкое.
- Предпочтителен близкий контакт.
… значит, Светлый умрет от его рук, а не от шальной пули.
Змей кивнул, переворачивая страницы стандартного договора. У него был последний вопрос. Очень важный.
- Почему я?
Девяносто киллеров из ста никогда бы не задали этот вопрос. Девять киллеров – задали бы, но не удостоились ответа. Но Змей был сотым, особенным, и слишком хорошо это знал.
Первый и Второй вежливо улыбнулись. Синхронно, как персонажи компьютерной игры.
- Наш заказчик нуждается в элитном киллере. Кто может быть элитнее?
Они понимали, что нуждаются в Змее больше, чем он в них, а значит, должны ублажить его любопытство. Сделать всё, лишь бы он заключил контракт.
- Почему я? – повторил Змей. Купить его лестью было сложнее, чем деньгами.
- Мы знаем, что ты любишь интересные дела, - сказал Первый. – Политик – это интересно.
Не настолько, - подумал Змей, чуть наклонив голову и задумчиво уставившись на лист бумаги.
- … а Болгов – интересно вдвойне. На него было столько покушений… - Первый многозначительно помолчал. И закончил:
- Ни одно из них не закончилось тем, что нам нужно.
Светлый был альфой. Хуже того – Светлый был альфой, который пробился в Конгресс. Представитель ультралевой Трансгуманистической партии, агрессивный лоббист, борющийся за права альф и омег… Наверное, он был последним из политиков, который боролся за эти права.
А может, первым? Может, гайки были закручены так туго, что дальше уже некуда, и в обществе начинались обратные процессы?
Змей задумчиво наклонил голову. Улыбки на его лице не было, и сейчас он выглядел на несколько лет старше, чем обычно – с узкими, сложенными в твердую линию губами. С непроницаемыми глазами, в уголках которых утиными лапками скопились морщины.
Вот, что тревожило Кэлама. Он не хотел, чтобы Змей убил единственного человека, который может вернуть генетическим меньшинствам хоть какие-то права.
- Почему я? – спросил Змей.
Это значило: «я омега».
Это значило: «вы не думаете, что это конфликт интересов?»
Это значило: «какого хрена я?»
- Ты аполитичен, - сказал ему Первый. – Мы хорошо тебя изучили.
Да уж, наверное.
- Ты убиваешь гражданских, если тебе заплатили, - сказал Второй. - Ты убиваешь детей, если тебе заплатили. Ты убиваешь альф и омег, если тебе заплатили. Идеология Светлого – не то, что помешает тебе его убить.
- Думаете, у меня нет принципов? – спросил Змей любопытно.
- Думаем, твои принципы лежат отнюдь не в плоскости политики.
Змей медленно разгладил лацканы пиджака. Под ним была простая черная футболка, поверх которой легла серебряная цепочка с преторианским крестом. «Смотрите», - кричал весь его облик, - «я бандит из глубинки!»
Просто бандит. Костолом с кривым носом и цепью на шее, каких пачками повязывают в новостях. Не идеальный убийца. Не совершенное, тонкое, смертоносное орудие в руках заказчиков. Не тот, кем Змей является на самом деле.
- Согласен, - медленно ответил он. - Какие средства наблюдения у вас имеются?
- Увы, - Второй расстроено качнул головой. В этом расстройстве Змей увидел нотку наигранности. – Никаких. У Светлого хорошая система безопасности. Устанавливать жучки тебе придется без нашей помощи.
- Без проблем, - сказал Змей. И застегнул пиджак, вставая и готовясь уходить. Преторианский крест – знак веры, настолько же фальшивой, как и татуировки у него на руках, - тяжело качнулся на шее.
- Это нетрудно? – заботливо уточнил Первый.
- Нет, - Змей солнечно ему улыбнулся, обнажив идеальные зубы. – Мне понадобится два килограмма вазелина, шпаклевка, гидравлическая растяжка и телефонный справочник…
Что ж, - думал он.
Что ж, это и впрямь будет забавно.
ГЛАВА 2
«… болезненную реакцию общественности в лице альф и омег. Согласно опросам, 72% бет искренне верят в один или более подобных мифов, впоследствии пропагандируя агрессию и нетерпимость по отношению к генетическим меньшинствам. В данной статье мы рассмотрим самые известные заблуждения, затрагивающие альф и омег, и то, почему каждое из них может считаться ошибочным.
МИФ №1: «у альф настолько сильные половые инстинкты, что из-за них повышается процент насилия как над омегами, так и над женщинами, и даже детьми. Им важно доминировать, и неважно, каким образом.»
НА САМОМ ДЕЛЕ: в организме женщины нет феромонов, возбуждающих сексуальную агрессию альфы, так что она не может стать жертвой насилия. Кроме того, подобные феромоны не продуцируются организмом ребенка, будь он альфой, бетой или омегой. Процент педофилов среди альф имеется, но статистически он не выше, чем среди бет.
МИФ №2: «омега-пары – рассадник инцеста. Из-за сильного полового инстинкта омеги-родители будут скрещиваться со своими подросшими детьми-альфами, а родители-альфы – с детьми-омегами.»
НА САМОМ ДЕЛЕ: кровные родственники абсолютно устойчивы к феромонам друг друга, причем это распространяется и на вторую-третью степени родства. Если сравнивать статистику по случаям инцеста между троюродными братьями и сестрами в семьях бет и альф/омег, то среди бет такие случаи отмечаются чаще.
МИФ №3: «дети, рожденные омегами – неполноценные уроды. У них слабое здоровье и куча нарушений. Зачем плодить биомусор?»
НА САМОМ ДЕЛЕ: из-за искусственной природы происхождения альф и омег в формировании плода действительно случаются сбои. У омег наблюдается на 42% больше случаев замершей беременности и на 48% больше выкидышей, чем у женщин-бет. Нежизнеспособный плод погибает еще на стадии вынашивания. Если же плод развивается успешно и не отторгается организмом омеги, ребенок рождается абсолютно здоровый.
МИФ №4: «это извращение над природой. Бог создал нас по образу и подобию своему, а альфы и омеги – пародия над божественным образом!»
НА САМОМ ДЕЛЕ: по «образу и подобию» альфы и омеги совершенно идентичны бетам. Следовательно, божественный образ сохранен ими в наилучшем виде. К сожалению, мы не знаем, был ли у Бога член, и как конкретно он функционировал. Быть может, Бог был созидающим омегой или покрывающим альфой?
МИФ №5: «генетические эксперименты тут не при чем, просто все альфы и омеги больны. А любую болезнь нужно лечить, может даже хирургическим путем. Если лечить не выходит, то надо не давать альфам и омегам размножаться. Мы же не даем спидозникам рожать зараженных СПИДом детей!»
НА САМОМ ДЕЛЕ: данные о генетических модификациях альф и омег открыты для общественности, и глупо утверждать, что всё это - фальсификация. Разве вислоухих кошек считают больными? Нет, они - венец селекционного дела, и при этом являются такими же кошками, как и любые другие. И кстати, при соблюдении профилактических мер носительница ВИЧ с 99.4% вероятностью родит здорового ребенка, так что пример некорректен.
МИФ №6: «тяга к случке у течных омег и сексуальная агрессия со стороны альф – не что иное, как сексуальная распущенность. Усилием воли все их позывы можно подавить.»
НА САМОМ ДЕЛЕ: сексуальное поведение альф и омег регламентировано на физиологическом уровне. Усилие воли не избавит омегу от проявлений течки, как и беременная женщина не может усилием воли избавиться от токсикоза. Все это – физиология.
МИФ №7: «популяризация отношений между альфами и омегами приравнивается к пропаганде гомосексуализма. Глядя на такие семьи, здоровые беты ощутят тягу к своему полу и начнут формировать больше гомосексуальных пар. Это приведет к тому, что альфы и омеги продолжат плодиться, а в семьях бет будет становиться все меньше и меньше детей. В конце концов мы просто вымрем.»
НА САМОМ ДЕЛЕ: на формирование гомосексуальности у детей никак не влияет пример омега-семей и пропаганда омега-отношений. Ориентация не поддается перевоспитанию – иначе все гомосексуалы, выросшие на гетеросексуальных фильмах и в гетеросексуальных семьях, уже давно бы стали гетеросексуалами. К тому же, альфы не являются строго гомосексуалами и могут образовывать семьи с женщинами-бетами. Если рассмотреть случай…»
Выдержка из статьи Хоппа Уэсли
Электронный журнал «Бета-комьюн», 06.07.2102
* * *
Влезть в чужую систему безопасности проще, если ты понимаешь, как всё устроено.
Змей понимал.
- Камера номер пять. Проверить соединение.
На установку видеоаппаратуры и прослушки у него ушло несколько дней. Еще столько же – на то, чтобы соединить умную пыль на чужих стенах и одежде в кластер и настроить трансляцию картинки. Умная пыль – крохотные роботы, выполняющие роль палочек и колбочек наподобие тех, что обитают в человеческом глазу, - легко заносилась в дом и сложно оттуда выводилась. Оставалось только правильно её использовать, расширяя свои познания о жертве до абсолюта.
- Камера номер шесть. Проверить соединение.
За эти дни Змей узнал о политике столько, сколько не планировал узнавать аккурат до своего шестидесятилетия. К тому времени Змей собирался обзавестись домиком в Дании и коротать вечера за рыбалкой и просмотром политических заседаний в Конгрессе.
Место под дом он уже выкупил. Оставалось две проблемы: он не умел рыбачить и ненавидел политику.
- Проверка датчиков движения…
Да, Светлый и впрямь для многих был занозой в заднице. Альфа в правительстве – исчезающий вид! – он был не в меру упрям, целеустремлен, и при этом потрясающе харизматичен.
На фоне политических и социальных бурлений вокруг альф и омег красавчик Светлый являлся опасной политической величиной. Да, сейчас он был никем, но мог потянуть за собой многих, влезть в высшую палату Конгресса, а там, быть может, даже претендовать на должность генсека. Сейчас это казалось фантастикой – как правление черного президента в США сто шестьдесят лет назад. Но история показывала, что закрученные гайки рано или поздно приводят к переворотам.
Так полагали аналитики, мнения которых Змей впитывал вместе с утренним кофе и сигаретой.
Да, пока что общество ненавидит генетические меньшинства… Но разве оно не находит себе предмет для ненависти на каждом этапе своего развития? И разве не заканчивается это одинаково – ожесточенной борьбой за права ущемленных?
Светлый мог бы возглавить эту борьбу. Он был стягом, торжественным вымпелом, реющим над всеми «униженными и угнетенными», над альфами и омегами, которых одиннадцать лет назад ограничили практически во всех правах.
Если он пропадет… кто знает, чем это закончится. Скорей всего, сто двадцать вторую статью уголовного кодекса никогда не отменят.
- Синхронизация данных…
Змей устроился в мониторной, откинувшись головой на удобное ортопедическое кресло. Он казался расслабленным, почти сонным – с черной щетиной на подбородке и над верхней губой, с темными до черноты глазами и серой тенью под ними. Он устал. Он был доволен собой.
Все шло по плану.
- Здравствуй, Светлый.
За все это время Змей видел Светлого не раз и не два – на фотографиях, в интервью, на стриме с последнего заседания Трансатлантической комиссии по социальным и гуманитарным вопросам. Светлый был настоящим альфой – восхитительно огромный, с мощными плечами и тугим, увитым мускулами телом, с густыми светлыми волосами, резкими бровями и такой же светлой линией ресниц.
Блондин от природы.
Наверное, так выглядели могучие шведские лесорубы несколько веков тому назад. Но Светлый был политиком – слишком влиятельным для своих тридцати семи, слишком красивым, слишком, слишком... Всегда утянутым в дорогие – с иголочки, - светло-серые костюмы, на элитных тачках, в элитных ресторанах, на элитных тусовках. Впрочем, тусовок в его анамнезе числилось не так уж много.
Зато покушений… Пожалуй, нападения уже стали для Светлого такой же неотъемлемой частью жизни, как спортзал.
- Идешь против системы, красавчик? – с поощрительной ноткой протянул Змей, листая медицинские выдержки из его досье. Судя по ним, идти против системы молодому альфе было непросто. Живи он на стыке двадцатого и двадцать первого века, его бы уже давно не подпускали к МРТ-аппарату – так много железа было бы в его теле. Но с тех пор, как штифты начали делать не из металла, а из биополимеров, подружиться с МРТ стало проще.
Помимо россыпи штифтов в руках, ногах и ребрах, у Светлого имелось множество отшлифованных шрамов, биомеханическая почка, пересаженная селезенка, вырезанный кусок кишечника и клок регулярно закрашиваемой седины – результат химического отравления. Подвела неверная дозировка – введенного токсина не хватило, чтобы справиться с могучим организмом Светлого.
Он, этот организм, всегда стоял насмерть. Змея почти восхищало, как упорно Светлый раз за разом давал костлявой бой. Его травили метанолом, едва не лишив зрения и вынудив на сложнейшую операцию; в элитных кабинетах, пропитанных запахом дерева и дорогого табака, ему подавали пропитанные токсичной дрянью сигары; его врачей подкупали ради неверных диагнозов; его безмерное множество раз пытались взорвать и прострелить – и ни разу это не принесло желанного результата.
Будто Светлого хранила сама судьба.
Когда на окраине его заблокировали между двумя джипами, разрядником убили его тачке «мозги» и залили в открытые окна канистру скипидара, это грозило Светлому удивительно мерзкой смертью – и закончилось ничем, потому что его охрана подоспела до щелчка зажигалки. Ребята из Кореи взяли его в плен во время шестого трансатлантического съезда АТА и трое суток пытали током. Совершенно зря – этого времени хватило на поиски и спасательную операцию. Неудачливый душитель не учел, что Светлый весит на пять кило больше него, и в спортзале поднимает сто тридцать семь кило железа; телохранители прибежали, когда все уже закончилось.
Он и сейчас поднимал свое железо. Судя по донесениям с камер, утро Светлого начиналось не с кофе, а с кроссфита. Раздетый до трусов, с покатыми плечами и светлыми окружьями сосков, с поразительно бледной кожей, на которой розовыми пятнами проступали следы от шрамов, он выглядел, как живая скульптура. Змей смотрел, как Светлый делает тяги и приседы, как отжимается на брусьях, владея своим телом так же уверенно, как языком на дебатах, и у него чесались мышцы. Этот зуд рождался где-то в глубине тела – Змею словно хотелось доказать, что он тоже так может.
Он и вправду мог.
Хотя его предельный вес на штанге был ощутимо меньше.
- Значит, это тебя мне придется убить…
Он не зря согласился. Задачка была интересной, словно над головой Светлого дежурил целый взвод ангелов-хранителей. Пистолет убийцы, который настиг его в толпе, давал осечку. Расписания его поездок менялись, а киллеры в отеле попросту не дожидались его визита. Пули отклонялись от траектории, пройдя сквозь стекло, потому что снайпер выбрал сто шестьдесят восьмой калибр вместо сто шестьдесят пятого. Простреленный бензобак не взрывался – потому что, черт подери, бензобаки не взрываются от пули, как в кино.
Случай в отеле, пожалуй, был самым близким к званию идеального покушения… но и с ним не выгорело. Падение с шестнадцатого этажа стоило Светлому множества сломанных костей, потому что упасть с такой высоты в бассейн – это почти как на асфальт… Но «почти» не считается, если дело касается Светлого.
Он просто жил. Будто не мог умереть. Будто все эти попытки, все эти потуги, все эти выброшенные на киллеров бабки были потрачены зря.
Змею предстояло доказать, что это не так. Бросить вызов целому сонму ангелов, парящих над чужой макушкой.
- А ты классный, - сказал Змей, отсалютовав Светлому на экранах стаканом морковного сока. – Ты мне нравишься.
Разумеется, не настолько, чтобы его пощадить. Заказчик прав: Змей был слишком аполитичным, чтобы впечатлиться достижениями Светлого в лоне Конгресса, и слишком равнодушным, чтобы волноваться за тех, чьи права он отстаивал.
Змей и сам был омегой. Не слабым, не хрупким и не тонким как веточка. Он собрал себя по кускам, отработал себя до деталей, он обзавелся тысячей змеиных шкур, которые менял после каждого крупного дела.
Он научился не зависеть от дурацкого сто двадцать второго, сто двадцать третьего, сто пятьдесят пятого и черт знает, каких еще законов, которые запрещали альфам и омегам жениться, спариваться, жить, дышать.
Он жил вне правил этого мира.
Честно говоря, ему было плевать на то, как с этим миром справляются другие.
* * *
В этом году гормональная прививка была какой-то особенно болезненной. Не то, чтобы Змея волновала боль… Но все-таки пришлось зажать руку стерилизующим тампоном и поморщиться, следуя негласному больничному протоколу.
- Новая вакцина, - сказала докторша, словно оправдываясь. А может, и правда оправдывалась. Ставя ту же прививку малолетним омегам, не приученным выдерживать срывание ногтей с невозмутимым лицом, она, должно быть, повидала немало слез и нытья. – Возможные побочные эффекты – легкая тошнота, головная боль, озноб, повышенное давление…
Змей равнодушно кивнул и опустил рукав рубашки, застегивая манжету и набрасывая пиджак. Все эти предупреждения он выслушивал уже не первый год. Правда, от лица Ханзи Катандзаро он проходил эту процедуру впервые.
- Привет.
Кэлам ожидал его под кабинетом, покачивая носком лаковой туфли и читая новости с планшета. Услышав, как открывается дверь, он опустил планшет на колени и вежливым кивком пропустил вперед отца с несовершеннолетним мальчиком-омегой.
- Ты в курсе, что тебе не обязательно этим травиться? – с любопытством спросил Кэлам. – Только подмигни – и я сделаю в городской базе данных нужные отметки.
Змей равнодушно пожал плечами, неторопливо застегивая пиджак.
- Не вижу смысла нелегальным способом отлынивать от легального метода контрацепции.
- Другие омеги не слишком рады такому… - Кэлам поморщился. Седина в его бороде была сегодня особенно заметна. - … такому «легальному методу».
- Другие омеги мечтают о детях, - сказал Змей. – Я – нет.
- Другие омеги мечтают о семье, которую им запретили иметь, - мягко, как глупому маленькому ребенку объяснил Кэлам. – А ты и рад, дурачина…
Они вышли из больницы, и Змей уже привычно тряхнул рукой, отгибая дужки очков и отгораживаясь от мира черными лоснящимися стеклами.
- Я просто не мечтаю о детях, - сказал он. – Это что, так ужасно?
- Ты из тех редких омег, кто и сейчас смог бы родить, - тихо сказал Кэлам. – Но выбрасываешь этот шанс на помойку.
Пожалуй, шансы у него и впрямь имелись.
Да, иногда семенные протоки альф могли восстанавливаться в течение трех лет после иссечения. А в силу нелегальной природы своего существования Змей гарантированно мог найти себе фертильного любовника.
Да, иногда гормональные прививки угнетали яйцеклетку недостаточно сильно, и она попадала в маточную полость вполне активной и живой. А в силу нелегальной природы своего существования Змей мог избегать таких прививок хоть целую вечность.
Да, хотя вязки были делом подсудным, проконтролировать каждого на этой планете не представлялось возможным. А в силу нелегальной природы своего существования Змей мог ни в чем себе не отказывать и проводить течки с одним, а то и двумя альфами. Чаще всего он так и делал. Зачем издеваться над своим организмом, в немой истерике выпрашивающим случку, если можно над ним НЕ издеваться?
К сожалению, у простых альф и омег вероятность того, что совпадут сразу три фактора, была ничтожно мала. Забеременевшего омегу почти наверняка ждал насильственный аборт, а после – долгое разбирательство и уголовное наказание. Даже выносив каким-то чудом ребенка, омега вряд ли смог бы его уберечь и вырастить в мире бет.
У Змея были все инструменты и возможности, чтобы разобраться с каждой из этих помех. Он мог забеременеть и родить. Технически – мог.
Просто он никогда этого не хотел. Ни сейчас, ни одиннадцать лет тому назад, когда ограничительное законодательство только вступало в силу.
- Змейс?
- Что?
- Ты подумал о том, что я тебе говорил?
Опять Светлый. Все разговоры в последнее время сводились к Светлому. Змей и сам стремился к нему мыслями – например, сейчас он думал о том, что у Светлого тоже не было детей. Многим казалось, что в новом мире горше всего молодым альфам и омегам – тем, кто достиг половой зрелости менее одиннадцати лет тому назад, кто с самого детства сидел на инъекциях и ни разу не спаривался в течку. Но опыт показывал, что тяжелее всего не им. По-настоящему тяжко приходилось взрослым – тем, кто одиннадцать лет назад просто не верил в возможность принятия подобных законов. Те альфы и омеги жили с мыслью, что всё еще успеют – сперва работу, а потом семью… Но одиннадцать лет назад упал заслон, отсекающий старый мир от нового. И семья вдруг стала нелегальным удовольствием. Вроде кокса.
Малолетки могли не винить себя. Они родились слишком поздно, и от них ничего не зависело. А взрослые… взрослые понимали, что если бы поторопились, если бы потеснили свою работу, гулянки с друзьями, умопомрачительный отпуск на Мальдивах и черт знает, что еще – то у них могли быть дети. Могли бы… но нет.
Змей был редким исключением: его не грызла эта мысль. Ему было тридцать девять, и отсутствие детей в его жизни ничего не меняло.
Светлому было тридцать семь. Жалел ли он, что не успел? Что не забил когда-то на политику и не обзавелся выводком альфят? Что творилось в его умной светловолосой голове?
- Змейс, пожалуйста…
- Это хорошая работа, - сказал Змей, покупая коктейль с лимонным соком и упругими алыми шариками. У шариков был противоречивый вкус зеленого винограда, но его это не смутило. - Я не буду отказываться.
- Заплатишь неустойку, - Кэлам раздраженно махнул рукой. Словно дело было в деньгах.
- Ты представляешь размеры этой неустойки? – Змей обхватил губами трубочку, отпивая коктейль. - Дешевле купить Эйфелеву башню и подарить её на совершеннолетие твоим девчонкам.
- Мои девчонки обойдутся без Эйфелевой башни, - проворчал Кэлам.
Он относился к спорной категории альф. Когда-то у него был сын от первого брака – тогда еще легального, с темноглазым и смирным омегой по имени Стиви. Ребенок умер, когда ему было пять, брак развалился, и теперь Кэлам жил со своей второй женой и растил её детей. Пожалуй, это было чудом. Альф и омег в обществе сторонились одинаково – они были бракованными в равной мере, - но Кэламу повезло. Джозетт действительно его любила, и плевала на то, что на шее её мужа виднеется маленький черный значок.
Вот такой вот он, Кэлам. Счастливый папа двух чудесных дочек.
Не родных.
Нет, без сомнения, он любил девчонок… И все же трудно было сравнивать двух живых, но неродных детей с одним родным, но давно уже мертвым.
- Змейс, если убрать его сейчас из Конгресса…
- Ничего не изменится, - равнодушно сказал Змей. – Я читал прогнозы. Это не то же самое, что борьба за права гомосексуалистов когда-то. Мы же бракованные, Кэл, нас сделали случайно. Почему нам должны разрешить размножаться?
- Дело не в размножении, - отрезал Кэлам. – Светлый продвигает законы по трудоустройству альф и омег. Предлагает внести поправки в закон о сожительстве. Если тебе нахер не нужна семья, это не значит, что она не нужна другим… нашим.
Змей это заметил.
Крошечную заминку, будто Кэлам просто забыл правильное слово. Будто отвлекся на пацана со скейтом, на птичку, на цветную дизайнерскую кракозябру вместо дерева. Вот только он не забыл и не отвлекся. Он засомневался, когда произнес слово «нашим».
Физически Змей оставался омегой, но психологически…
Алые виноградные шарики закончились, и коктейль потерял свою прелесть, став кислым и противным на вкус. Змей бросил стакан в ближайшую урну.
- Без шансов, - сказал он. – Даже если у Светлого что-то получится, даже если его лобби принесет плоды… Ты хоть понимаешь, насколько неповоротлива законодательная махина?
Кэлам выглядел плохо, и его серые теплые глаза были просящими. А он редко просил у Змея хоть что-нибудь.
Жаль, что в этот раз Змей не может дать ему желаемое.
- Всё уже меняется, - сказал Кэлам. - Прогрессисты, синкретисты, либералы и либертианцы начинают понимать, что сживание с лица земли генетических меньшинств – сродни «заботы» о неграх, которые так тупы и безвольны, что без рабовладельцев не выживут.
- Это всё равно не даст Светлому большинства голосов, - Змей качнул головой и свернул в сторону крохотного эко-магазинчика. Блестящие линзы очков не выражали ровным счетом ничего, и всё его лицо было таким: прохладным, чуть отстраненным, словно проблема его не касалась. – Пока он получит поддержку, пока процесс наберет обороты, пока комитеты перегрызутся из-за принятия правок… Может, аналитики правы, и когда-нибудь Светлый возглавит Конгресс.
Кэлам молчал. Губы его были бледными до синевы.
- Но ему тогда будет лет шестьдесят, - закончил Змей. Кэлам дрогнул, словно его этой фразой стегнули по лицу. – Все альфы и омеги будут стары и беспомощны, с атрофированными семенниками и зарубцевавшимися маточными полостями. Они уже не смогут рожать детей.
Кэлам молчал.
И Змей вдруг подумал, что ему, наверное, тоже следовало заткнуться.
- Мы уже вымерли, - тихо сказал он. – Мы уже вымерли, как вид. Светлый не сможет ничего изменить.
Прекрасный Светлый, невероятный Светлый, умопомрачительный красавчик Светлый со своим чеканным профилем и прессом, который так сладко было бы обводить языком – кубик за кубиком.
Потрахаться с таким – да. Триста раз да.
Рисковать из-за такого репутацией…
- Нет, Кэл. Прости, но нет.
В магазинчике одуряюще пахло свежей зеленью и горячим хлебом.
Кэлам молчал.
Змей тоже. Он так и не снял очки, не извинился, не сделал ничего, чтобы друг не считал его мразью. Мальчишка у них за спинами выругался и завертелся юлой, выставив перед собой мобильник и тыча им из стороны в сторону.
- Опять ты со своими штучками, - проворчал Кэлам так тихо, что Змею пришлось напрячь слух.
Парень остервенело тряс телефоном.
- Это не я, - поморщился Змей. - У парня просто отвалился инет.
- У тебя в часах ддос-подавитель сигнала, - ответил Кэлам, выбирая томаты и не глядя в его сторону. - Ты при мне его собирал...
- ... и использую только во время заданий, - Змей одернул рукав пиджака, скрывая под ним тяжелые золотые часы. - Чтобы не засветиться раньше времени на камерах видеонаблюдения и жуках.
Часы выглядели роскошно. И были дешевкой – репликой дорогущей мужской цацки с полупустым корпусом и слабеньким механизмом. Змею было плевать на механизм – выбросив оттуда всё лишнее и припаяв всё нужное, он обзавелся куда более толковой вещью, чем просто часы.
Карманная глушилка не была гарантией того, что он нигде не засветится, но уменьшала такую вероятность в разы. К тому же, электромагнитная «шумелка» в часах была слишком слаба, чтобы хоть как-то помешать спутниковому, сотовому или интернет-сигналу. Но шпионы сами себе вредили: уменьшая жучки все сильнее и сильнее, делая их незаметными, необнаружимыми, они уменьшали вместе с тем и мощность передатчиков. То же касалось и систем наблюдения: уже с полвека было хорошим тоном использовать камеры размером чуть крупнее умной пыли. Они дают хорошую картинку. Но стоит накрыть микродатчики своим сигналом – и на какое-то время они станут бесполезны.
- Как скажешь…
Голос Кэлама прозвучал мягко. Расслабленно. Словно они просто выбирали томаты и хлеб.
Прости, - подумал Змей.
И еще: прости, но ты и так знаешь, кто я такой, и почему поступаю именно так.
Вслух он не проронил ни слова.
ГЛАВА 3
« … впоследствии признанный негуманным.
В то время ученые-генетики смотрели в будущее с долей скепсиса, полагая, что выживания достойно лишь идеальное человечество. Медицина совершенствовалась, активно выращивались донорские ткани и органы, была выработана генетическая устойчивость против ряда болезней. На фоне этого Программа по улучшению человеческого генома казалась логичной и даже необходимой.
В рамках всемирного эксперимента был проведен ряд генетических модификаций, затрагивающих исключительно мужскую половину населения. В случае успеха со временем запустили бы вторую часть Программы – по совершенствованию женского генома.
Модификации проводились в утробе матерей с полного согласия родителей. Часть зародышей (переносчики слабого генетического материала и наследственных болезней) была подвергнута биологической стерилизации. Целью этого была приостановка размножения особей, которых медицинское сообщество признавало «бракованными». Порой в качестве «брака» указывались даже незначительные дефекты (см. дополнение 4.4).
В свою очередь, часть зародышей признавалась эталонной – «генетически совершенной», - и их способности к размножению искусственно повышались. Таким образом создатели Программы планировали отсеивать слабые гены и максимально способствовать укоренению сильных.
На пути к созданию идеального человечества встречалось множество преград, в том числе биологических и социальных. Тем не менее, незаконность и даже аморальность Программы была окончательно признана мировым сообществом только в 2048 году. Мутации (в том числе непредвиденные) проявили себя в полной мере только в 2052 году, при половом созревании первого поколения модифицированных особей. Тогда же была введена следующая маркировка:
- альфа-особи – биологический инструмент для сверхразмножения, особи с выдающимися способностями к осеменению, высококачественной генетической структурой и сперматозоидами, количество и активность которых были искусственно повышены.
- бета-особи – люди, не подвергавшиеся генетическим модификациям. Носители неизмененного генома.
- омега-особи – особи, подвергнутые биологической кастрации. Половой аппарат омега-особей претерпел значительные изменения – яички были редуцированы, внешние половые органы стали менее чувствительны, сперму (за неимением живых сперматозоидов) полностью заменила предсеменная жидкость, выделяющаяся в малых количествах. Тем не менее, генетическая модификация привела к ряду непредвиденных последствий, в том числе к…»
Отрывок из учебника по биологии за девятый класс.
Автор – Риз ДеСантис, год издания – 2096.
* * *
Наблюдать за Светлым было все равно, что проживать его жизнь.
Пока он завтракал, Змей заварил себе кофе и выкурил первую на сегодня сигарету. Сигаретная диета была похуже, чем рациональное питание с упором на белок, но организм Змея давно к ней привык.
Пока Светлый делал становую тягу в четыре захода по двенадцать повторов, Змей отжимался на кулаках, уперевшись ногами в стену выше уровня головы.
Пока Светлый принимал душ, Змей любовался разворотом его плеч и идеальной формой талии. Промокая испарину полотенцем, он размышлял, что это тело смотрелось бы совсем не так выигрышно, если бы в прошлом октябре Светлого не заказали идиотам. Заложенный в его офисе циклонид не сдетонировал только потому, что убийцы установили на сверхстабильную взрывчатку такой же взрыватель, как на простую С-4. Или тот случай, когда бомбу подорвали во время теледебатов… Светлый оказался у несущей стены и отделался парой ожогов, сгоревшими бровями и перебитой рукой.
С такой чередой неудач было легко забыться. Сказать себе: господи, что за неудачники! Уж от меня-то не уйдет.
Но Змей понимал: так говорил себе каждый, кого нанимали для устранения Светлого. И каждый из них ошибался. Было ли в этом виновато железобетонное здоровье Светлого, его невероятная везучесть или то, что он продал душу дьяволу, но факт оставался фактом: не стоит недооценивать киллеров, которые работали с твоей жертвой до тебя.
Вся квартира Змея – одна из нескольких съемных студий, разбросанных по городу, - за две недели превратилась в сплошную технологическую помойку. Вдоль одной стены громоздились мониторы, а на двух других с убийственной, какой-то обсессивно-компульсивной аккуратностью были расклеены кусочки внешнего и внутреннего мира жертвы: выдержки из его медицинских карт, куски его обращений и законопроектов, фотографии, схемы, страховые бумаги, выписки с банковских карт…
Сейчас Светлый готовился к переговорам. Умная пыль на его одежде как бы говорила: да, детка, давай, проверь меня в действии! Но Змею не нужно было никуда идти, и вместо подготовки (идеально выбранный костюм, идеально зачесанные ото лба светлые волосы, идеально честный взгляд…) он изучал сайты, посвященные Светлому.
Удивительно, сколько фанатов может быть у политика! Почти как у рок-звезды.
- Спасибо, Аль. Передай конгрессмену, что я…
Умная пыль работала. Картинка с неё была так себе – на рубашку Светлого в той элитной химчистке удалось ссыпать не так уж много «пылинок», - зато звук транслировался на ура.
- … лучше еще одно покушение, чем переговоры с этим ублюдком.
Не прогневи судьбу, Светлый. Слишком смелое заявление для парня, на которого в последнем квартале было совершено двенадцать покушений.
- Я понимаю, Аль. Я все это понимаю, но если мы не договоримся насчет этого законопроекта с республиканцами, то можно не надеяться на…
Змей прикусил губу, едва тронув её белоснежными, идеальной формы зубами. Пожалуй, зубы – это единственное, что в нем было красивого. На маленьком омежьем сайте, где обсуждали запахи известных альф, Светлому была посвящена отдельная ветка. Трудно было представить, чем он пахнет, ориентируясь на разрозненную болтовню в интернете, но Змей вдруг подумал: это хороший запах.
Если бы он придумывал Светлого, если бы создавал его у себя в голове – такого красивого, с мужественной челюстью и а-а-ахерительной спиной, - он придумал бы для него именно такой аромат.
«Дерево», - писал мальчик-омега с никнеймом roooosky15. – «Теплое, нагретое солнцем, запах как летней ночью на остывающей веранде. С нотками алкоголя (фи, водка? может, что-то поэлегантнее все же, чем чистый спирт?) и ненавязчивого, но ощутимого мускуса. Элегантно и по-мужски.»
Очень бабское описание, - подумал Змей, листая дальше.
До ужаса бабское. И такое ароматное, словно ему в мозг вливали капля за каплей чистый спирт, настоянный на мускусе и древесине.
«Дерево тут – можжевельник», - подсказывал некто с ником Расти. – «Знаете, такой очень характерный резковатый запах, который долго остается на руках. Может, из-за тех самых алкогольных ноток?»
Змей медленно прикоснулся пальцами к губам, представляя этот запах на своих руках.
Если он убьет Светлого, если задушит его и будет держать, положив руки на истерично бьющуюся вену на горле, то как долго на ладонях сохранится его аромат?
«Мускусная водка, разлитая по теплому дереву. На любителя, резко, бьет в нос, хотя древесные ноты смягчают…»
Уже не так по-бабски. Водка всё делает лучше, даже если это запах альфы.
«Напоминает почему-то орехи, настоянные на водке…»
… да, определенно, всё дело в водке.
- Рад встрече, - донеслось с экранов, и Змей торопливо вскинул голову, словно застигнутый за чем-то постыдным. Запах Светлого никак не поможет его убить, и Змей изучал его не ради дела. Он изучал его, испытав интерес, а это уже было… хуже, чем если тебе тринадцать, и тебя застукали в комнате за дрочкой.
- Поставки энтактогенов – серьезный вопрос, - голос того, с кем у Светлого была назначена встреча, был скрежещущий и стариковский. Тот самый конгрессмен-республиканец, которого Светлый назвал ублюдком? – Мальчик мой, я бы предпочел вести переговоры с Кьюсаком или Райли, а не с тобой…
- Потому что я альфа?
- Потому что я не думаю, что ты уполномочен…
- Я уполномочен говорить от лица комитета. Приступим, или сперва пошутим на тему моего возраста и принадлежности к оспариваемым генетическим меньшинствам?
Змей улыбнулся, отложил планшет и закурил. И подумал: вряд ли красавчик Светлый делает хоть что-то из того, что может подпортить ему репутацию. Например, он вряд ли курит что-то кроме сигар. Сигареты – плебейская привычка, порицаемая в приличном обществе. Светлый идеален, как всё идеальное, и предсказуем, как всё предсказуемое. Он вряд ли знает, что такое «не сдержать обещание». Он вряд ли нарушает правила дорожного движения. И уж точно он в последние одиннадцать лет не ебал ни одного течного омегу. Такой компромат, такое ярое несоответствие действующему законодательству перечеркнуло бы его политическую карьеру на корню.
- Это государственный контракт. Если он вас не устраивает…
- Вы предлагаете безрецептурную продажу энтактогенов представителям генетических меньшинств. Вы представляете, чем это может закончиться?
- Это почти то же самое, что антидепрессанты. Кажется, это вы волнуетесь за психическое состояние альф и маленьких милых омег. Разве вы не хотите, чтобы они могли улучшить свое состояние медикаментозно?
Змей пожалел, что не может сейчас видеть Светлого.
Зато он мог его слышать, и даже голос его, бархатисто-низкий и прохладный, напоминал о густом запахе дерева и мускусной водки.
- Хочу. Под контролем врачей. Да хоть под чьим-нибудь контролем! Открыть безрецептурную продажу препаратов, подавляющих негативные ощущения…
- … значит, сделать ваших детей счастливыми.
- Значит, вручить молодежи экстази и сказать: давайте, ребята, принимайте и радуйтесь жизни.
Змей чуть приподнял голову. Глаза его были темными до черноты, а экран, транслирующий звук без картинки – и того чернее.
- Ты преувеличиваешь…
- Я никогда не преувеличиваю, если дело касается омег.
Республиканцы не собирались давать волю ни Светлому, ни его законодательным правкам.
- Мой мальчик, разве ты не противоречишь главным принципам трансгуманизма?
- Трансгуманизм предлагает совершенствовать свою жизнь, если это возможно, но не одурманивать себя, чтобы вам было удобнее держать в узде альф и омег.
- Это дело решенное. Легализация антидепрессантов и энтактогенов принесет в бюджет миллионы…
Змей задумчиво хмыкнул. Всё всегда упиралось в деньги. Даже если на кону были люди, многие тысячи людей – всё равно всё упиралось в деньги, которые можно вытрясти из их карманов.
- Вы знаете, какой процент самоубийств зарегистрирован среди несовершеннолетних альф и омег?
- Вот видите. На таблетках им будет гораздо проще мириться с…
- Сорок семь. Сорок семь процентов наших детей хотя бы раз в жизни пытались себя убить.
- Теперь ваши дети будут счастливы…
- Теперь наши дети будут обдолбаны и перестанут соображать, что ваши законы урезают их права все сильнее и сильнее.
Светлый был яростным. Это была не крушащая, ломающая стулья ярость, которая выплескивалась вместе с адреналином и тестостероном в байкерских клубах. Это была священная, молчаливая ярость, которая поднималась в Светлом удушающей волной.
Змей чувствовал это так отчетливо, словно и вправду жил чужой жизнью.
- Ваши правки не получат поддержку. Даже если вы пропихнете их на слушание, они всё равно…
- Нашу позицию поддерживают виги, минархисты и почти все демократы. Если вы дадите социальным комитетам время на рассмотрение…
- Разве мне выгодно вас поддерживать?
- Если вы поддержите нас в этом вопросе, я буду полезен вам при голосовании за правки в сто шестой.
- Это шантаж, мой милый мальчик…
- Это политика.
Может, в нем и правда что-то есть, - подумал Змей. Что-то такое…
Что-то, благодаря чему к нему тянулись, на него восхищенно смотрели, его с восторгом обоняли. Что-то, благодаря чему его начинали поддерживать не только альфы и омеги, но и некоторые – не все! но некоторые, что уже неплохо, - наиболее вменяемые беты.
Змей докурил сигарету и медленно раздавил её о планшет.
- Как жаль, - сказал он.
Мониторы ему не ответили.
Как жаль, - думал Змей, - что Светлого заказали именно ему. Теперь он умрет, и его великий крестовый поход – во имя альф, омег и их детей, глупых несовершеннолетних зверят, что оказались вне закона, - ничем не закончится.
<< читать дальше >>