Рейтинг: R
Размер: мини (8 тыс.зн.)
Предупреждения: день из жизни колдунов. Заговоры, магия на крови, расчлененка.
читать дальшеИона застонал, чуть не выронив скальпель. Голова раскалывалась, как будто в череп ему сунули пару недружелюбных крыс.
Черт подери; у него была четкая, вполне достижимая цель, три скальпеля, ножницы, пилка для костей и крепко зафиксированный пациент под лучшей в мире анестезией. А голова так бездарно его подвела.
- О боже мой! О боже мой! О боже мой! О бо…
Иона прижал ладони к вискам, пачкая волосы чужой кровью, и задышал чаще, пытаясь отогнать мигрень.
- Заткнись. Ты ничего не чувствуешь.
Пациент, в отличие от Ионы, и правда ничего не чувствовал, но завизжал еще отчаяннее.
- Это моя рука! Это же моя рука! Перестань, пожалуйста, перестань, это же моя…
- Молчать, - сказал Иона, и положил ладонь на чужой лоб.
Мужчина истерично завыл сквозь губы, в ту же секунду склеенные колдовством, и задергался в кресле, но, по крайней мере, теперь в его вое не было раздражающих Иону слов. Например, «О Боже». Если бы «О Боже» прислушивался к пожеланиям смертных, этот ритуал был бы не нужен.
Иона опустился на колени и протиснул лезвие скальпеля между костей, отделяя правое запястье жертвы и рассекая лучевую артерию. Он делал это неаккуратно, ведь аккуратно его не учили – тут нужен диплом медика и пара лет интернатуры, а не талант к волшбе. Шеридан объяснял ему, как делать перевязку сосудов, но его знания были крайне поверхностными. Как потомственный гадатель по внутренностям, Шерри не особо интересовался такими вещами - как правило, его пациенты были уже слишком мертвы для того, чтобы волноваться о кровопотере.
На руки Ионе хлынуло жидкое и горячее, и он засуетился, отрезая, почти отрывая пястные кости от…
… ладьевидная, полулунная, трёхгранная, гороховидная…
Он даже не помнил, от чего, хотя пытался учить. Иона бережно взял отрезанный кусок ладони в одну руку, а второй накрыл брызжущую кровью культю.
- Ржа на железо, камень на воду, конь рыж, конь блед, конь карь, стой, запнись, о камень споткнись…
Ему не нужны были заговоры, но иногда они помогали сосредоточиться – свернуть кровь, купировать вены и запереть в искалеченном теле самую важную, самую жидкую его составляющую. Пациент закатил глаза и попытался упасть в обморок.
- Не смей, - всхрипнул Иона, и наотмашь ударил его по лицу. – Даже не думай отключаться.
* * *
Удивительная вещь – человеческое тело.
Иона долго рассматривал снимки, развернувшись к окну и запрокинув голову, но скопление серых и белых пятен ровным счетом ничего ему не говорило. Куда выразительнее было тело на больничной койке, истекающее болью и смертью.
- Вы можете ей помочь? – спросил мистер Эбсон, нервно дернув кадыком. Он стоял рядом с койкой и судорожно тискал полумертвое тело за руку.
Тело не сопротивлялось. Вряд ли оно было в сознании.
Иона дрогнул уголком рта и отложил снимки.
Мистер Эбсон был молод, красив, но хотел быть еще и женат. К сожалению, с этим вышла заминка – его невеста умирала от саркомы Юинга. В ее бедренных костях не осталось живого места от опухолей, а метастазы давно пошли по ее телу в кругосветку.
Иона чувствовал – девушке осталось двое суток. Может, чуть больше.
Зашел врач, выслушал историю о любящем малолетнем племяннике, пришедшем к тетушке, и неодобрительно покачал головой: «Лучше ребенку такого не видеть». Но перечить не стал – ушел, оставив Иону и мистера Эбсона наедине с умирающей.
Иона подошел к кровати, отбросил край покрывала и положил руки на пока что живое и теплое. Смял грудь – тощую и опавшую из-за болезни, - двинулся ниже, трогая живот и пытаясь не обращать внимания на мистера Эбсона, тревожно мельтешащего за правым плечом, нерешительно прикоснулся к бедрам и отдернул ладони. Болезнь ощущалась, как добела раскаленный металл.
- Что вы делаете? Что вы делаете? Вы не могли бы…
- Я могу, - сказал Иона с хрипотцой. Голос у него ломался. – Я ее вылечу. Мне нужно…
- Все что угодно, - торопливо сказал мистер Эбсон и чуть не упал на колени. Удержал его только недружелюбный взгляд Ионы. – Что угодно, пожалуйста, я ради нее жизнь отдам!
- Жизнь, - эхом повторил Иона, склонив голову. – Правда отдашь?
Мистер Эбсон занервничал.
- Четыреста баксов, - сказал Иона, решив не мучить беднягу. Цена была мизерная, и он это знал. У мистера Эбсона один только галстук стоил шестьсот. – И новый стол.
Он помолчал.
- И твои руки.
- Я должен помочь? – удивился мистер Эбсон. - Я же никогда…
- Мне не нужна твоя помощь, - устало пояснил Иона. – Мне нужны твои кости.
* * *
- … встань на камень, кровь не канет, встань на песок, кровь не течет…
Мистер Эбсон истерично подвывал, закрыв глаза и мелко вздрагивая. Руки у Ионы тоже дрожали – в отличие от Шерри, который абсолютно комфортно чувствовал себя по локоть в кишках, он не привык копаться в мясе.
- Красная вода, черная беда, девицы меднокосые на море да острове, шили-пошивали алыми шелками…
Дело со вторым запястьем пошло веселее – Иона уже понимал, где сухожилия поддаются лучше всего, а кости расходятся легко и приятно, будто только и ждали, чтобы расстаться друг с другом. У мистера Эбсона открылось второе дыхание – он снова орал, дергая привязанными к креслу руками, визжа и всхлипывая.
Чтобы расстаться с руками, ему потребовались всего сутки. Он заглянул Ионе в глаза и поверил, что тот не бредит, не запугивает и не хочет развести на деньги. Ионе было плевать, выживет девушка или нет, решится мистер Эбсон или нет, заплатят ему четыреста баксов или нет.
И мистер Эбсон отважился.
Он любил свою невесту – любил так сильно, что у Ионы от удивления вставали дыбом короткие волоски на загривке. Этот парень готов был расстаться не только с деньгами. Он и про жизнь, похоже, не шутил.
Перед обрядом Иона ткнул мистера Эбсона пальцем – прямо над кадыком, больно надавливая, словно пытаясь повредить ему гортань. Сделать анестезию несложно – нужно найти в теле подходящую энергетическую точку и дотронуться до нее голой ведьмовской силой. В качестве платы за такое милосердие завтра Иона выблюет половину слизистой с желудка – но это будет завтра.
- Не ори, - устало попросил он. – Ты же сам согласился.
… вот только вряд ли мистер Эбсон понимал, что это всерьез. Вряд ли чувствовал, что сегодня он по-настоящему лишится рук, что больше не сможет взять ложку, не сможет ощутить ладонями тело невесты, не сможет…
Ничего не сможет. Станет ради нее калекой.
Они, такие смелые и влюбленные, никогда этого не понимают, пока им не приходится платить. Кажется, Шерри объяснял это мистеру Эбсону, отведя его перед ритуалом в соседнюю комнату, но тот был упрям и разрешил привязать себя к креслу.
Теперь отказываться было поздно.
Иона взял отрезанные запястья и положил их на стол – ладонями кверху. Накрыл их руками – палец к пальцу, ладошка к ладошке, - зашептал что-то бессвязное и коротко выдохнул, тут же заткнувшись. Боль к боли – он впустил в себя чужие ощущения, чувствуя то, что смог не почувствовать мистер Эбсон, и прижал его отрезанные ладони к столу, тяжело простонав. Мертвая плоть начала растворяться – у Ионы не было времени, чтобы отваривать руки и очищать каждую косточку привычным способом. Кожа слезла первой, как порванная латексная перчатка. Мясо отваливалось ломтями, и пальцы Ионы погрузились в разжиженную плоть, как в желе. Мистер Эбсон приоткрыл глаза, увидел, какая участь постигла его ладони, и теперь верещал без перерыва – на одной тонкой ноте.
Иона оторвал от стола руки и отряхнул ладони, пытаясь стереть с них липкую жижу. Схватил с пола двухлитровую банку с водой и опрокинул ее над столешницей, смывая на пол кровавую кашу из растворенных мышц и кожи. Теперь на столе остались только костяшки – тяжелые, будто свинцом налитые, намертво впаянные в деревянную поверхность.
Голая и ужасная заготовка для волшбы.
Иона закатил глаза и сунул в рот пальцы обеих рук, упав на колени перед столом.
А потом – закричал.
Он грыз себе пальцы и орал от боли: боли ампутированных рук и опухолей, боли в прокушенной коже, боли везде, где ее не должно было быть. Он не слышал мистера Эбсона, он, кажется, и себя-то уже не слышал – только шум крови в ушах. Косточки на столе зашевелились и вспухли, вбирая в себя раковую гадость, извлеченную из тела девушки. Саркома Юинга, страшная смертельная зараза, которая теперь пузырилась на оголенных костях. Полировка на столе потрескалась и покрылась паутиной метастаз – на ней словно проросла грибница, такая же мерзкая, как и все, что сейчас видел несчастный мистер Эбсон.
Зато его девушка была здорова.
Уже да.
По-настоящему.
Иона обмяк, чувствуя, как немеет язык и как блевотная слабость поднимается от живота к пережатому горлу. Он молча позвал – всем ведьмачьим нутром. Позвал так, чтобы его услышал только один человек – тот, который шляется где-то неподалеку, который сможет со всем разобраться, отправить мистера Эбсона в больницу и взять с него деньги.
В эту секунду Ионе стало очень грустно из-за старого стола. Испорченное дерево и полировка… Ненужная и совершенно иррациональная жалость запульсировала в нем, придя на смену боли.
Мистер Эбсон всхлипнул последний раз и потерял сознание. Иона откинулся назад, чувствуя, как его обхватили чужие руки, привалился плечом к татуированной груди и внезапно ясным голосом сказал:
- А она его бросит.
Это была не догадка. Иона помнил ту – свою первую и единственную, - встречу с невестой мистера Эбсона, красивой и полумертвой от рака.
Он твердо знал, что эта женщина не будет терпеть инвалида – даже того, который спас ей жизнь.
- Она его бросит, - повторил Иона, погружаясь в ватную глухую темноту. - Как жаль.